– Иван, расскажите, долго вы добивались «присвоения» звания майора?
– Майором Андреем Панкратовым стал после того, как прошел очень жесткий кастинг, который продолжался два месяца. Причем с самого начала пробовался именно на эту роль – следователя отдела оперативных расследований преступлений, совершенных на сексуальной почве. Мой герой пошел работать в этот отдел потому, что является отцом двух дочерей-подростков и очень беспокоится за их судьбу.
– А с началом съемок трудности продолжились?
– В этом сериале работать очень страшно. Тем более что у нас там – отдел сексуальных преступлений! И все эти трупы, насилие... До сих пор иногда в кошмарах вижу!
– И что помогло перебороть страх?
– Единственное, что мне помогало среди всего этого ужаса, – дружба с Алисой Богарт. Если бы не она, с ума можно было сойти... Как только впервые увидел ее на пробах, сразу понял: моей партнершей должна стать только она!
– Что, на ваш взгляд, обеспечило сериалу зрительский успех?
– Людей не могут не задевать за живое случаи, о которых рассказывается в сериале. И что очень важно – каждое преступление наши герои раскрывают, преступников обязательно ждет наказание.
– Нет опасения, что, снявшись в сериале «Закон и порядок», можете стать заложником одной роли?
– А вот этого не боюсь! Главное, у меня сейчас есть работа, и я это очень ценю. Гораздо хуже, когда тебя никуда не приглашают. У меня немало друзей, которые в настоящий момент невостребованы, и я вижу, как тяжело они это переживают.
– В одном интервью вы сказали, что ваш герой способен «расколоть» самого страшного преступника силой обаяния. Что вы имели в виду?
– Вы знаете, мне сложно сказать. Я не помню, чтобы так говорил, может быть, это прозвучало в определенном контексте. Вы сейчас говорите, и я оказываюсь в ответе за свое обаяние. Мне кажется, что говорить об обаянии, тем более о своем личном, это крайне кощунственно. Можно осознать длину своей руки и цвет своих волос, но силу своего обаяния… Наверное, это дело собеседника и коллеги, сказать, насколько ты обаятелен.
– Иван, можете назвать самый счастливый день своей жизни?
– Первый – когда родилась дочь Олеся. Второй – когда вышел живым после захвата террористами исполнителей и зрителей мюзикла «НордОст» на Дубровке.
– Вы были среди заложников?
– Да, я был участником спектакля. Очень тяжело вспоминать эти три дня, каждый из которых был наполнен ужасом ожидания конца. В тот день, когда нас освободили и я вернулся домой, подумал: «Как хорошо, что Олеське всего год, и для нее случившееся не будет переживанием и трагедией». Когда увидел свою девочку, которая со смехом протянула ко мне ручонки, почувствовал настоящее счастье. Мне не верилось, что вижу ее, что просто дышу и живу… Моя бывшая жена Аня все три дня провела по другую сторону стены, которая нас разделяла...
– Вы – уже звезда. Скажите, вы позволяете себе когда-нибудь спорить с режиссерами?
– Спорить не спорю, но я все-таки не марионетка и могу высказать свое мнение, предложить что-то. Но на конфликты никогда не иду, я их терпеть не могу. И думаю, что окружающим меня людям со мной достаточно легко.
– Как справляетесь с плохим настроением?
– А у меня его просто не бывает.
– У вас фигура настоящего атлета…
– Так я же много лет отдал спорту, даже стал кандидатом в мастера по стрельбе из лука. А когда жили в Батуми, занимался яхтингом.
– Неужели можете похвастаться еще и тем, что у вас руки золотые?
– Во всяком случае, стараюсь ничего не ломать. Вообще-то хозяйственные способности мужчины лучше всего проявляются в семье, а не в холостяцком жилище. Вот будет у меня семья, и моя супруга скажет: «Какой же ты, Ванька, у меня рукастый, как хорошо ты утюг или радио починил…»
– Скажите, а какие женщины вам нравятся?
– Я не могу сказать, что мне нравятся брюнетки или блондинки, полненькие или худенькие… Когда-то я встретил женщину, которая, скажем так, вовсе не соответствовала моим юношеским мечтам. Но я был влюблен в нее страшно! И с годами все больше понимаешь, что ценить надо не внешность, а нечто другое. Мне очень хочется, чтобы рядом со мной была любимая женщина, друг, которой и через двадцать лет я мог бы сказать: «Господи, как же хорошо, что мы вместе, какое это счастье!»
